Музыкантов из группы Brunettes Shoot Blondes на европейских фестивалях часто принимают за своих – стильно одеты, поют на английском без акцента, играют замысловатый инди-поп. Фронтмен Андрей Ковалев в интервью Viva! рассказал, что не собирается эмигрировать на совсем, просто он хочет чувствовать себя гражданином мира.
Успех к этой группе пришел в 2014-м, с выходом оригинального клипа на песню Knock Knock, где анимация воспроизводилась на 14 гаджетах Apple. Уникальность видео еще и в том, что оно было снято одним дублем, одной камерой, без монтажа. Разработкой идеи и производством клипа занимались сами музыканты, а режиссером выступил фронтмен группы Андрей Ковалев. Видео быстро набрало миллионы просмотров на YouTube, благодаря чему на Brunettes Shoot Blondes обратили внимание авторитетные западные СМИ и рекорд-лейблы. Даже Администрация Президента Украины отметила успех клипа, а это уже не шутки. В интервью мы поинтересовались у 27-летнего лидера группы и вокалиста Андрея Ковалева, откуда у него такой хороший вкус и английский, а также расспросили о его детстве в Кривом Роге, европейских фестивалях, мечтах и любимой девушке.
– Андрей, вы одна из немногих украинских групп – частых гостей европейских фестивалей. Расскажи, как вы себя чувствуете на них?
Уверенно. Мы уже два года принимаем активное участие в европейских фестивалях, всегда этого хотели – выступать за границей, путешествовать, знакомиться с разными людьми. Нас часто спрашивали: «Вы же поете на английском, чтобы перед большей аудиторией выступать?» А мы отвечали, что нам просто хочется петь на английском и все. Мы начали с выступления на Sziget в Будапеште, на Colours of Ostrava в Чехии, скоро поедем на Metronome Festival в Прагу и в Жешув в Польшу. А сейчас стараемся больше играть в выездных турах, практически каждый месяц выступаем в пяти-десяти городах.
– Я знаю, ты учился в Польше.
Да, я там учил английский язык.
– Английский в Польше?
Да, вся прелесть в том, что когда учишь английский в Польше, то ты учишь еще и польский (улыбается).
– А почему ты не остался? Обычно люди твоего возраста, если едут учиться за границу, стараются там зацепиться и продолжить работу.
Хочется себя чувствовать человеком мира и думать, что ты не привязан к какой-то определенной точке на карте. Учеба в Польше стала для меня определенным этапом в жизни, я посмотрел, как там, что-то полезное почерпнул для себя. Сейчас я в Украине, что будет дальше – не знаю.
– То есть вернуться – это лично твой выбор, а не потому, что настояли родители, друзья или любимая девушка?
Да, я так сам захотел. Это был 2014 год, тревожные события в Украине на Майдане, поэтому я принял решение вернуться. Очень многое здесь начало меняться. Я увидел, что у многих возникло желание что-то делать, как-то развивать, менять себя и страну. Я увидел, что у людей возникло желание не только прикрываться какими-то лозунгами, они стали больше интересоваться украинской музыкой. У нас началась активная концертная деятельность.
– Ты сам из Кривого Рога. Как тебя принял Киев?
Я с Киевом давно связан: у меня тут брат жил несколько лет, и я всегда в Киев приезжал как домой. Поэтому мне здесь очень понятно и комфортно.
– Ты считаешь себя везучим человеком?
Да, хоть я часто слышу от западных журналистов, что нам с ребятами приходится нелегко, ведь мы находимся не в одном информационном поле с европейскими музыкантами и медиа, поэтому нам тяжело пробиваться. С другой стороны, я вижу в этом и свои плюсы: все большие музыканты, на которых хочется быть похожими, вышли из маленьких городков, из простых семей. Всем им вначале было трудно.
– А ты из какой семьи?
Я думаю, мою семью можно назвать средним классом по украинским меркам. У меня отец – энергетик в Кривом Роге, занимал одну из руководящих должностей на горно-обогатительном комбинате. Все, что происходит в Кривом Роге, крутится вокруг работы этих комбинатов.
Родители меня всегда поддерживали в плане музыки. Был момент, когда меня пытались направить на путь, связанный с инженерным делом, но сдались. Выслушали мои аргументы и нормально отнеслись к тому, что я хочу попробовать свои силы в музыке.
– А мама кто у тебя?
Мама не работает, и она всегда меня поддерживала. Большую роль в становлении меня как музыканта сыграл брат, который и научил меня играть на гитаре. Мне было семь лет, а брату – 14. Он тогда начинал учиться играть на гитаре, и я вот так к нему «подцепился» и что-то сам учил.
– Брат стал музыкантом?
Нет, он художник, занимается дизайном, иллюстрациями и всем, что связано с графикой.
– О, так он может рисовать обложки для твоих альбомов!
Он и рисует. Мы всегда, по крайней мере, советуемся, когда что-то делаем. Он у меня авторитет в плане визуального стиля.
– Когда же ты из любителя перешел в профессионалы? Когда музыка стала смыслом твоей жизни?
Когда мне было лет 13, я понял, что хочу уехать из города и попробовать свою жизнь связать с музыкой. Потому что у нас в городе люди в основном работают на комбинатах, а культурная жизнь присутствует в очень малых дозах. Все, кто хотят идти музыкальной дорогой, должны уезжать в Киев либо куда-то дальше. Мне захотелось попробовать для себя что-то другое. У многих в нашем городе есть четкие представления, что можно жить только так, а иначе – это очень сложно. Но, с другой стороны, очень вдохновляют примеры суперуспешных ребят из Кривого Рога: «Квартала 95», Анатолия Анатолича.
– Я так понимаю, что отец у вас был нестрогий, если разрешил и старшему и младшему сыну заниматься тем, чем вы хотели, а не идти по его стопам.
У меня демократичные родители, все наши с братом начинания поддерживали. Они считали: если тебе что-то нравится и ты прикладываешь усилия, то, возможно, что-то хорошее из этого получится. А если не нравится, то вряд ли это чем-то хорошим закончится. Поэтому в какой-то момент, когда они увидели, что у нас нет тяги к точным наукам, перестали с нас требовать.
– В каком возрасте ты показал родителям свою музыку?
Я, как только в пять лет взял гитару в руки, которую нашел в кладовке, сразу же сыграл им домашний концерт (улыбается). Это были очень странные песни, но, в принципе, по меркам того, что сейчас выпускается, это были довольно форматные песни (смеется).
– А сейчас что они говорят о вашем творчестве?
Родители довольно спокойно относятся к моей группе. Мне никогда не говорили, что я самый лучший, номер один, но таким образом мне проще воспринималось то, что мы делаем, – все в рамках того, что должно происходить.
– Расскажи о своем детстве, как тебя воспитывали?
Меня достаточно свободно воспитывали, вплоть до того, что я условно мог не ходить в школу, потому что мне было неинтересно. Мог взять недельный выходной (улыбается). Это нормально воспринималось. Не всегда это успешно отражалось на оценках и успеваемости. Но, опять же, что такое успеваемость? Успеваемость – это оценки в школе. Могу сказать, что 95 % людей, которые выпускаются, через год уже мало что помнят, кроме каких-то азов. Поэтому мне разрешалось заниматься тем, что мне нравится, и я за это очень благодарен своей семье.
– Расскажи о своих целях и мечтах.
Хотелось бы, если говорить о каких-то глобальных целях, поучаствовать в процессе восстановления украинской музыки в рамках мировой музыкальной индустрии. Я недавно смотрел полуфинал Евровидения и мне, честно говоря, было довольно грустно это наблюдать. Есть какие-то страны, которые условно диктуют моду – Англия, Америка, частично другие европейские страны, а все остальные устраивают симуляцию процесса, и все это выглядит очень неубедительно и немножко грустно. Хочется быть одним из первых, кто сможет протоптать дорожку остальным.
– Куда? На Евровидение?
Нет, не на Евровидение, а, скорее, в какую-то общую музыкальную индустрию. Та же Швеция очень хорошо себя чувствует. Они реально пишут песни, которые потом поют Рианна, Бейонсе, Тимберлейк и все остальные. Вот это, наверное, такая большая цель. Но вместе с тем, хотелось бы показать, что мы делаем как группа, и чтобы как можно больше людей это услышало. Когда-то у меня была цель – сыграть на Sziget, и она осуществилась. Но, в принципе, я скептически отношусь к тому, как кто-то мечтает получить «Грэмми», например. Мне кажется, нельзя ставить целью вещи, которые в основном от тебя не зависят.
– У тебя есть какие-то таланты, кроме музыкальных?
Мне кажется, если бы я не занимался музыкой, то, наверное, рисовал бы. Мы стараемся в своем творчестве уделять большое внимание визуальной части, поэтому старательно продумываем клипы, фотосессии, обложки синглов и альбомов.
– Скажи, что тебя интересует, кроме музыки, что приносит удовольствие?
Музыки стало слишком много в моей жизни, поэтому я постепенно стал снижать ее количество. Мне интересно все, что касается технологий, какие-то процессы, происходящие сейчас. Недавно Uber начал разрабатывать какое-то летающее такси без водителя. Это все немножко пугает, но, с другой стороны, ты понимаешь, что новые времена открывают новые возможности. Я не знаю, куда будет двигаться музыка в том виде, в котором она была последние 50 лет, когда песня была записана на пластинку и люди бежали, покупали ее, а потом – домой, чтобы просто сесть у проигрывателя и послушать песню. Я думаю, эти времена навряд ли снова вернутся. Все уже много раз повторяется, и последние лет 10 – 15 какого-то нового жанра в музыке не появилось. Поэтому я много читаю, сам пробую что-то свое разрабатывать. Хотелось бы тоже запустить какой-то проект на том же «Кикстартере» (Kickstarter – сайт для привлечения денежных средств на реализацию творческих, научных и производственных проектов по схеме краудфандинга – Прим. ред.), что-то придумать интересное и нужное миру.
– Андрей, пусть я буду двадцать пятой, но не могу у тебя не спросить: почему ты так странно назвал группу? Была какая-то личная история, связанная с брюнетками и блондинками?
Когда нас с ребятами спрашивают об этом в интервью, мы стараемся каждый раз какую-то новую историю выдумать. Сейчас я могу так ответить: когда мы с барабанщиком Ромой познакомились, на тот момент я общался с Тарасом Тополей из группы «Антитіла», он нам очень хотел помочь. Организовал концерт в киевском клубе «44». Кстати, благодаря Тарасу и началась наша киевская жизнь. Мы были знакомы с ребятами, но группы как таковой еще не существовало. Нужно было на афишу какое-то название придумать. И я написал порядка 30 вариантов – один страннее другого. Сел и все, что в голову приходило, написал. В общем, это был просто набор каких-то абстрактных названий, и каким-то очень маленьким соцопросом было выбрано самое странное – оно и стало названием группы. Но, лично я считаю, что название не должно нести никакого буквального смысла. Название – это все-таки сборник каких-то ощущений. Брюнетс, блондс что-то делают, какой-то процесс получается. И оно довольно прикольно пишется (улыбается).
– Прогуливаясь по городу, каким девушкам вслед ты оборачиваешься?
Нужно как-то аккуратно ответить, потому что моя девушка будет читать (смеется).
– Ну, ведь это нормальная реакция парня на красивую девушку. Наверное, если бы ты не оборачивался, то было бы что-то с тобой не то.
Не знаю, на самом деле, когда проходишь и смотришь в лица, наверное, всегда смотришь в глаза: если есть что-то в глазах у девушки – ты это подмечаешь.
– Ты прямо не как рок-музыкант!
Да? На попу надо смотреть? (Смеется) Ну попа, я считаю, на втором месте после глаз в рейтинге важных вещей в девушке.
– Кстати, а твоя девушка чем занимается?
Ее зовут Женя, она сейчас как раз живет в Польше, в Варшаве. Я к ней часто езжу. Она тоже в музыкальной индустрии, работает в компании по дистрибьюции музыки, поэтому мы еще связаны по группе.
– Удается сохранять отношения на расстоянии?
Да. Это не очень, конечно, удобно и не очень с точки зрения поддержки отношений комфортно, но с другой стороны, если это любовь, тогда все преграды должны быть преодолены. Мы уже много лет вместе, еще с Кривого Рога, поэтому уже многое вместе пережили.
Фото: Кирилл Светашов
